Яков Вохменцев - Южный Урал, № 11

На очень важный разговор
С утра собрался птичий двор.
Петух с высокого плетня
Пропел двору повестку дня:
— Итоги нашего труда.
Как? Утвердим?
— Конечно! Да!..
— Единогласно… Очень рад.
Гусак нам сделает доклад!
Очки надев на красный нос,
Гусак пошел!.. Гусак понес!..
Себя неистово хваля,
Он час твердил все «я» да «я».
И весь известный алфавит
Был этой буквою закрыт…
Однако же с началом прений,
С потоком резких выступлений
Руководящий сей Гусак
Попал впросак.
Сказал Петух собранью так:
— Мы ждали, что Гусак
                               ответит, —
Когда ж дела пойдут на лад?
Но он в дубовом кабинете
Состряпал «липовый» доклад!..
Спросила Утка с расстановкой:
«Кого курортною путевкой
Гусак снабжает каждый год?
За что такой большой почет
Одной лишь птице?
                            Кто она?»
И все ответили:
                     — Жена!
Индейка выступила смело:
— Гусак наш плохо делал
                                      дело,
Гусак не слушался совета…
Вскипел докладчик важный тут:
— Прошу для справки и ответа
Мне предоставить пять минут.
Он пот со лба смахнул крылом
И в рост поднялся над плетнем,
— Критиковать? Меня? Да
                                    это —
Прямой подрыв авторитета!
Индейка выступила лихо, —
Но ведь она лишь сторожиха!..
Да Утка крякнула некстати, —
Она совсем не в нашем штате.
Индюк жену мою задел, —
Он, видно, вовсе обалдел:
Моя Гусыня-молодуха
Сестра главбуха
Из «Главпуха»!
Я завтра ж сообщу ему,
А он по знаку моему
Расправится с задирою —
Я, га-га, гарантирую!
Гусак в ораторском пылу
Ударил Утку по крылу,
Затем, давая дальше «справку»,
Он Петуха погнал под лавку,
И, израсходовав весь «пыл»,
Он… сам собрание закрыл!
                 * * *
Призвали Гусака к ответу:
Сначала он попал в газету,
Потом, ощипанный, вчера
С позором выгнан со двора!

Решил Букашкин стать поэтом
И выдающимся при этом.
Всю жизнь не ведал он науки,
И в русской речи не силен,
Решил Мефодий наш, что звуки
Без маяты постигнет он.
Он сел за стол, обдумал тему,
Потратил вечер на поэму,
С утра Мефодий на ногах:
Несет поэму в альманах.
— Букашкин, — там ему сказали,
Прочтя рифмованный рассказ, —
Вы сами знаете едва ли,
О чем написано у вас.
Вы поженили Таню с Ваней
И Колю с Олей в миг один,
Вы их свели без основанья
И разлучили без причин.
Нет никакого смысла в теме,
Нет вдохновения в поэме,
Пишите реже да с душою,
И может быть (все может быть),
Стихотворенье небольшое
Удастся в книжке поместить.
Проходит день, Букашкин снова
Несет рифмованное слово.
Его с вниманьем почитали,
Но почитать его не стали.
— Ах, так! — сказал Мефодий с
                                             чувством. —
Вам нужен штамп и трафарет:
Без мыслей, значит, нет искусства.
Стихов без ритма, значит, нет!
Мне наплевать теперь на славу!
Мне дорог высший идеал,
И я найду на вас управу…
Я вас… Я все уже сказал!
С тех пор в журналы и газеты
Букашкин шлет свои наветы,
Он пишет страстно и с волненьем,
Строчит он яростно и зло, —
Горит Букашкин вдохновеньем.
Оно пришло к нему! Пришло!
…Бывает так: бушует пламень,
Кипит в пустой душе родник,
И появляется пред нами
Весьма способный… клеветник!